Визитная карточка хищницы [= Без пяти минут адвокат ] - Наталья Борохова

В течение месяца она честно пыталась найти работу. Дома, помимо обычной брани, ей теперь приходилось выслушивать хлесткие обвинения в тунеядстве, нахлебничестве. Мать настаивала на том, что в домоуправлении требуются уборщицы, и если Ольга проявит хоть немного расторопности, то это место может принадлежать ей. По непонятной причине дочь отказывалась. Неожиданно родители объединились и единым фронтом пытались задавить ее упрямство.

– Подумаешь, королева сахарная! – орал отец. – Руки ей пачкать неохота! Мы на тебя всю жизнь ишачить не будем.

– Выучили на свое горе, – вторила мать. – Ишь, она теперь умная и работать не хочет.

Помыкавшись еще неделю, Ольга пошла по знакомому адресу. Лохматый ничуть не удивился ее появлению. Ласково воркуя, он предложил ей раздеться. Сгорая от стыда, девушка сбросила одежду.

– Класс! – восхищенно промямлил художник и уже протянул руку к ее груди, как тотчас же получил пощечину.

– С таким характером богатой не станешь! – прошипел обиженный провидец, но впредь подобных попыток не допускал.

Начали они с простых фотографий обнаженной натуры, носящих даже некий оттенок художественности. Нагая Ольга с розой… Ольга под газовым покрывалом… Ольга-колдунья в обрамлении распущенных волос…

– Она профессионалка! – захлебывался от похвал фотограф, показывая свои творения коллегам по нелегальному бизнесу.

Постепенно гонорары Ольги возросли, но и фотографии стали откровенней. На них уже не было девушки с поэтичной грустью в глазах, на них была бесстыдная красотка, открывающая свои прелести любому желающему. Она была похотливая стерва, она была оторва… но только на cнимках. Едва заканчивался сеанс, она забирала положенные ей деньги, деловито застегивала джинсы и холодно прощалась до следующего раза.

У нее было несколько непродолжительных романов, но личная жизнь как-то не клеилась. Возможно, виной всему была ее работа. Мужские масленые глаза, рассматривающие ее тело, вызывали у нее стойкое отвращение, и поэтому после нескольких встреч она рвала отношения со своими поклонниками.

Денег, которые она зарабатывала, ей хватало для того, чтобы снять квартиру в Черемушках, прилично одеваться, хорошо питаться. Изредка она наведывалась к родителям. Отношение к ней резко изменилось. Отец хвастливо заявлял соседям, что у него дочь манекенщица у самого Зайцева. Мать заискивающе заглядывала в глаза. Младшие брат и сестра завистливо разглядывали модную одежду с импортными лейблами. Ольга оставляла им денег и с облегчением уезжала.

Денег хватало, но ее запросы росли. И когда она получила предложение сняться в небольшом фильме (минут двадцать, от силы!) в паре с мужчиной, она недолго думая согласилась. Ольга слабо разбиралась тогда, чем отличается эротика от порнографии, но ей почему-то казалось, что они занимаются скорее вторым, нежели первым. Подпольные кинодельцы были от нее в восторге. Еще бы! Они привыкли снимать второсортный материал с обвисшими грудями и дряблыми ягодицами, и эта девочка, сошедшая будто бы со страниц «Плейбоя», казалась им чудом. Ольга заработала приличные деньги и купила себе однокомнатную квартирку на «Речном вокзале».

Вскоре у нее появилась работа. Все произошло неожиданно. Встретив как-то в метро Соню, она была приятно удивлена той радости, с которой бывшая одноклассница бросилась ей на шею.

– Заплатка, да тебя не узнать! – восхищалась Соня. – Рассказывай, как жизнь? У тебя, видать, приличная работа.

– Да так, – уклонилась от ответа Ольга. – Перебиваюсь случайными заработками.

– Шутишь?! – удивилась Соня.

Сама она трудилась в одном процветающем модельном агентстве и пользовалась успехом. Она тут же вызвалась свести Ольгу со своим боссом, неким Голицыным.

– Мужик – душка, – щебетала Соня. – Непьющий, богатый, а главное – одинокий.

Ольга убедилась в справедливости слов подруги, когда познакомилась с ним лично. В дополнение ко всем другим достоинствам он оказался еще и порядочным, что в общем-то редко встречается в такого рода бизнесе. Голицын был средних лет, импозантен и старомоден. Поговаривали, что его оставила жена, умчавшись за границу с молодым пройдохой.

Ивановская получила работу сразу же, и через непродолжительное время стала ведущей моделью агентства. Это было неудивительно, поскольку Ольга уже в полной мере приобрела тот столичный лоск, о котором некогда могла только мечтать. Ее осаждали поклонники, но она была строга и недоступна, что являлось почвой для разного рода сплетен. Поговаривали, что у нее в прошлом остались большая личная драма и брошенный ребенок. Злые языки твердили, что она ненавидит мужчин и является сторонницей «розовой любви». Подружка Соня, тайно завидуя успеху «бывшей оборванки», вовсю трепалась о ее прошлом: штопаных чулочках и родителях-алкоголиках. Эти сведения дошли до Голицына, но в его глазах Ольга приобрела чуть ли не нимб мученицы. Он всячески покровительствовал ей, проталкивая вперед ее карьеру. Теперь уже Ольга снималась в престижных журналах и рекламе.

Предложение руки и сердца, сделанное Голицыным, никого не удивило. Ольга долго не раздумывала. Свадебное путешествие они совершили в Венецию, где целый месяц любовались красотами древнего города. Они посетили Дворец дожей, кормили голубей на площади Святого Марка, катались на гондоле, совершали набеги на маленькие магазинчики, выбирая сувениры: статуэтки из муранского стекла, карнавальные маски, ручное кружево. Голицын оказался неистощимым любовником, но его страсть мало задевала холодную душу молодой женщины. Ольга во всем винила прошлое. Вполне естественное желание близости ей казалось пошлой похотью; ласковые словечки, которые нашептывал ей муж, вызывали у нее отторжение; сами занятия любовью были для нее неизбежным злом, которое приходится терпеть во имя брака. Голицын же был ослеплен ею и если и замечал, что супруга не слишком разделяет его страсть, то списывал это на целомудренность ее натуры. Он полагал, что, выросшая в обстановке нищеты и побоев, Ольга не получила элементарного навыка родительской любви, а став взрослой, она просто не могла отдавать любовь сама. В какой-то степени он был, конечно, прав, но он читал Ольгу как написанную книгу, не понимая, что ее душа скрыта от него за семью печатями.

Вернувшись, они поселились в просторной квартире в центре Москвы. У Ольги было все, о чем можно мечтать: шикарная домашняя обстановка, собственный водитель, шкафы, до отказа забитые модной одеждой. Но душа ее продолжала дремать, не различая разительных перемен в ее жизни. С родителями она почти не виделась, ограничиваясь денежными переводами. Первое время они попробовали докучать ей, но она быстро решила вопрос к обоюдной выгоде: они получали деньги, она – возможность их не видеть.

Голицын все чаще заговаривал о ребенке, но Ольга пыталась уйти от этой темы. Он не настаивал, считая, что материнский инстинкт все равно проснется в ней. Все шло буднично и размеренно, пока на стол к Голицыну не попал злосчастный пакет с фотографиями. Что было потом, Ольга старалась не вспоминать. Нет, он не кричал, боже упаси, не поднимал на нее руку. Он как-то разом постарел, ссохся. Это было страшнее всяких побоев. Ольга не любила его, но этот человек был единственным, кто относился к ней не как к красивой безделушке, а как к любимой женщине, будущей матери его будущих детей. Не в силах наблюдать растущую день ото дня пропасть в их некогда теплых отношениях, она ушла от него и одновременно из агентства. Переселившись в свою прежнюю квартирку на «Речном вокзале», она вскоре нашла работу в «Duty Free» в Шереметьеве. И как бы сложилась ее судьба, неизвестно, если бы в один прекрасный день порог шикарного бутика не переступил молодой человек с синими глазами.